День девятый. Настоящее уродство.
День девятый. Настоящее уродство.
Если говорить об уродстве, то тут та же проблема, что и с красотой – каждый видит все по-своему. Конечно, во всем есть основы, но если удовлетворятся только ими, то вы либо непроходимый идиот, либо того хуже, живой овощ, из тех, что живут, чтобы есть. Смысл есть во всем, в чем его нет, он просто скрыт. Именно людской посыл привносит в вещи красоту или же уродство.
Если вы жаждете чего-то особенного, то не спрашивайте у других об этом. Как вы думаете, что последует за вопросом «где мне найти уродливое здание»? Либо покрутят пальцем у виска, либо скажут о чем-то, что внешне не привлекает. О том, что попросту не радует взгляд. Именно потому я и не люблю людей. Простых людей, если угодно, тех, что руководствуются только той малостью, которой их ограничивает их же маленький ум и неспособные головы.
Слепые, которые ничего не видят. Глухие к чужим словам. И их собственные слова пусты, как если бы они были немыми. Глупо. Но, полагаю, и их точка зрения имеет место быть. Искать уродливое здание прыгая туда-сюда крайне утомительно, потому можно пойти другим путем.
Заметив человека сидящего на скамейке рядом с подъездом дома, я подошел к нему. Запахи, витавшие рядом с ним, явно указывали на то, что он нетрезв, но попытать удачу стоило.
- Извините, вы не знаете, где в округе есть уродливые здания?
Небритый мужчина средних лет поднял на меня затуманенный взгляд и выдал серию не слишком вежливых направлений, куда мне стоило идти в поисках моей цели.
- Извините что побеспокоил.
Да уж, это не имеет смысла. Не надо искать, если и так все ясно. Я специально искал один из таких районов, темный, неприятный и пустой. В таких всегда найдется несколько зданий, которые кто угодно посчитает уродливыми. Но далеко идти не понадобилось. Вот оно – грязный подъезд, изрисованные стены, разбитые и заклеенные кое-как и чем попало окна. Даже несмотря на довольно поздний час из многоэтажки доносились громкие голоса. Праздник у таких людей не кончается никогда. Алкоголь затуманивает их и без того пустые головы, не давая им осмысливать простейшие вещи.
Уродливость здания была во многом заслугой именно таких жильцов. Может когда-то здесь можно было жить и не испытывать чувство отвращения, но теперь такое было маловероятно.
Я видел много многоэтажных зданий. Я живу в городе из таких, в конце-концов. Но даже несмотря на их полуразрушенный вид, разбитые окна, выбитые двери и затопленные, пустые квартиры, они не могли пойти ни в какое сравнение с тем, что я видел сейчас. Это настоящее уродство.
Его атмосфера была переполнена мерзкими цветами, жирными, которые витали в воздухе. Кажется, что протяни руку и твои пальцы почувствуют сопротивление, прикосновение к чему-то склизкому и тошнотворному. Даже дышать этим воздухом было неприятно, с каждым вдохом я как будто пил какую-то гадость.
Окна смотрели на меня широко распахнутыми глазами умирающего зверя, почти чувствовался запах гнили и смерти. Стены были в пятнах, которые в полумраке напоминали рваные раны. Дом бился в агонии, умирая, но не мог умереть. Пока в нем есть люди – он не умрет.
В ушах стоял гул и свист, если прислушаться, эти звуки начинали напоминать крики, и если бы мне нужно было привести сравнение, то это были крики душ, запертых в этом месте. Или же запертая душа самого здания?
Я хочу прикоснуться к этому дому, чтобы прочувствовать все до конца, но не могу заставить себя даже подойти к нему. Потому я обычно и не всматриваюсь в вещи.
Закашлявшись, я отбежал в сторону от этого дома. Прочистив горло, я заметил, что мои руки пробила дрожь. Вот оно – настоящее уродство. Агония этого дома будет длиться еще очень долго. Нервно рассмеявшись, я перенесся в наше убежище. Алиса уже была тут, но она спала, что было очень необычно. Сначала мы всегда дожидались друг друга, делились впечатлениями и только потом отдыхали.
«Видимо, не только я пресытился этим заданием. Хотя, с другой стороны, это может хорошо повлиять на завтрашний день, хотя завтрашняя тема…»
Акамэ покачал головой. Он намеревался дождаться Такта и только потом будить Алису. Сев на свою кровать, он прислонился к стене и подумал, что только люди могут быть по-настоящему уродливы.
Если вы жаждете чего-то особенного, то не спрашивайте у других об этом. Как вы думаете, что последует за вопросом «где мне найти уродливое здание»? Либо покрутят пальцем у виска, либо скажут о чем-то, что внешне не привлекает. О том, что попросту не радует взгляд. Именно потому я и не люблю людей. Простых людей, если угодно, тех, что руководствуются только той малостью, которой их ограничивает их же маленький ум и неспособные головы.
Слепые, которые ничего не видят. Глухие к чужим словам. И их собственные слова пусты, как если бы они были немыми. Глупо. Но, полагаю, и их точка зрения имеет место быть. Искать уродливое здание прыгая туда-сюда крайне утомительно, потому можно пойти другим путем.
Заметив человека сидящего на скамейке рядом с подъездом дома, я подошел к нему. Запахи, витавшие рядом с ним, явно указывали на то, что он нетрезв, но попытать удачу стоило.
- Извините, вы не знаете, где в округе есть уродливые здания?
Небритый мужчина средних лет поднял на меня затуманенный взгляд и выдал серию не слишком вежливых направлений, куда мне стоило идти в поисках моей цели.
- Извините что побеспокоил.
Да уж, это не имеет смысла. Не надо искать, если и так все ясно. Я специально искал один из таких районов, темный, неприятный и пустой. В таких всегда найдется несколько зданий, которые кто угодно посчитает уродливыми. Но далеко идти не понадобилось. Вот оно – грязный подъезд, изрисованные стены, разбитые и заклеенные кое-как и чем попало окна. Даже несмотря на довольно поздний час из многоэтажки доносились громкие голоса. Праздник у таких людей не кончается никогда. Алкоголь затуманивает их и без того пустые головы, не давая им осмысливать простейшие вещи.
Уродливость здания была во многом заслугой именно таких жильцов. Может когда-то здесь можно было жить и не испытывать чувство отвращения, но теперь такое было маловероятно.
Я видел много многоэтажных зданий. Я живу в городе из таких, в конце-концов. Но даже несмотря на их полуразрушенный вид, разбитые окна, выбитые двери и затопленные, пустые квартиры, они не могли пойти ни в какое сравнение с тем, что я видел сейчас. Это настоящее уродство.
Его атмосфера была переполнена мерзкими цветами, жирными, которые витали в воздухе. Кажется, что протяни руку и твои пальцы почувствуют сопротивление, прикосновение к чему-то склизкому и тошнотворному. Даже дышать этим воздухом было неприятно, с каждым вдохом я как будто пил какую-то гадость.
Окна смотрели на меня широко распахнутыми глазами умирающего зверя, почти чувствовался запах гнили и смерти. Стены были в пятнах, которые в полумраке напоминали рваные раны. Дом бился в агонии, умирая, но не мог умереть. Пока в нем есть люди – он не умрет.
В ушах стоял гул и свист, если прислушаться, эти звуки начинали напоминать крики, и если бы мне нужно было привести сравнение, то это были крики душ, запертых в этом месте. Или же запертая душа самого здания?
Я хочу прикоснуться к этому дому, чтобы прочувствовать все до конца, но не могу заставить себя даже подойти к нему. Потому я обычно и не всматриваюсь в вещи.
Закашлявшись, я отбежал в сторону от этого дома. Прочистив горло, я заметил, что мои руки пробила дрожь. Вот оно – настоящее уродство. Агония этого дома будет длиться еще очень долго. Нервно рассмеявшись, я перенесся в наше убежище. Алиса уже была тут, но она спала, что было очень необычно. Сначала мы всегда дожидались друг друга, делились впечатлениями и только потом отдыхали.
«Видимо, не только я пресытился этим заданием. Хотя, с другой стороны, это может хорошо повлиять на завтрашний день, хотя завтрашняя тема…»
Акамэ покачал головой. Он намеревался дождаться Такта и только потом будить Алису. Сев на свою кровать, он прислонился к стене и подумал, что только люди могут быть по-настоящему уродливы.
Вглядываясь в окна дома, Такт уже знал, почему выбрал именно это здание. Детский дом. Маленький мир преданных людей. Что может быть ужаснее, чем предать кого-то, кто не только ничего не сделал, но и только пришел в этот мир. Такого начала жизни никому не пожелаешь.
Их родители бросили их, или погибли. И если со вторым вариантом все было ясно, первый вызывал только неприязнь. На все есть свои причины – это правда. Но разве всегда причины могут оправдать человека? Иногда этого попросту недостаточно.
Ведь сначала они ждут. Он чувствовал это чувство, одинокое, мрачное и глубокое чувство, в котором одиноко погибала надежда. Разве это то, что они заслужили?
Он мог понять их в чем-то. У него тоже не было родителей. Но его приютили, дали ему понять, что он не чужой, что ему есть куда вернуться. Но даже он какое-то время ждал. Ждал, что родители придут, улыбнутся, и останутся с ним навсегда. Конечно, этого не произошло. И со временем он перестал ждать и даже думать об этом.
Но эти дети только начинали идти по пути, который был хуже, чем его собственный. У них не было никого. Более того, он чувствовал, что люди, которые должны были заменить им родителей в этом доме, не любят их и даже не стараются этого скрыть.
Какой они увидят жизнь? Какой она будет им казаться? Если вокруг только мрак, то на что еще остается смотреть? Если нет света вокруг, чтобы увидеть, что останется им? У них с самого начала жизни идет только темная полоса – их предали, отняли путь и убивают в них надежду.
Как их спасти? Да и возможно ли это? Остается только надеяться на то, что однажды их отсюда заберут, и они попадут в хорошие руки. Но каковы шансы?
Такт смотрел, как взрослая женщина наглядно показывает другим, что будет, если они помешают их покою – она хлестала линейкой по рукам маленькую девочку, которая слишком громко смеялась.
Они отнимали у них даже редкие моменты радости. И даже при всем этом, он не мог ничего сделать. Любое действие только ухудшило бы и без того плохую ситуацию, а позвать Акамэ – подписать смертный приговор этой женщине. Да и это решение попросту является бегством.
Это здание было уродливым не потому, что внешне оно было некрасиво. Нарядный двухэтажный дом, с красивым салом и игровой площадкой. Но то, что происходило внутри не оставляло сомнений в том, что Такт сделал правильный выбор. Уродство находилось внутри и оно истязало эти маленькие души, которые со временем станут так же уродливы, если кто-нибудь этому не помешает.
Такт стоял посреди сада с закрытыми глазами, подняв голову к небу. Ни одно решение не приводило к счастью, ни одно действие не меняло ситуации.
Бессильно опустив голову, Такт снова взглянул на здание. Свет уже тушили, детей «укладывали» спать. Ощущение бессилия и отчаяния бились внутри него, но Такт не способен был никому помочь.
«В конце концов, я даже не человек…»
И он исчез из их грустного мира, в котором умирала даже надежда.
Их родители бросили их, или погибли. И если со вторым вариантом все было ясно, первый вызывал только неприязнь. На все есть свои причины – это правда. Но разве всегда причины могут оправдать человека? Иногда этого попросту недостаточно.
Ведь сначала они ждут. Он чувствовал это чувство, одинокое, мрачное и глубокое чувство, в котором одиноко погибала надежда. Разве это то, что они заслужили?
Он мог понять их в чем-то. У него тоже не было родителей. Но его приютили, дали ему понять, что он не чужой, что ему есть куда вернуться. Но даже он какое-то время ждал. Ждал, что родители придут, улыбнутся, и останутся с ним навсегда. Конечно, этого не произошло. И со временем он перестал ждать и даже думать об этом.
Но эти дети только начинали идти по пути, который был хуже, чем его собственный. У них не было никого. Более того, он чувствовал, что люди, которые должны были заменить им родителей в этом доме, не любят их и даже не стараются этого скрыть.
Какой они увидят жизнь? Какой она будет им казаться? Если вокруг только мрак, то на что еще остается смотреть? Если нет света вокруг, чтобы увидеть, что останется им? У них с самого начала жизни идет только темная полоса – их предали, отняли путь и убивают в них надежду.
Как их спасти? Да и возможно ли это? Остается только надеяться на то, что однажды их отсюда заберут, и они попадут в хорошие руки. Но каковы шансы?
Такт смотрел, как взрослая женщина наглядно показывает другим, что будет, если они помешают их покою – она хлестала линейкой по рукам маленькую девочку, которая слишком громко смеялась.
Они отнимали у них даже редкие моменты радости. И даже при всем этом, он не мог ничего сделать. Любое действие только ухудшило бы и без того плохую ситуацию, а позвать Акамэ – подписать смертный приговор этой женщине. Да и это решение попросту является бегством.
Это здание было уродливым не потому, что внешне оно было некрасиво. Нарядный двухэтажный дом, с красивым салом и игровой площадкой. Но то, что происходило внутри не оставляло сомнений в том, что Такт сделал правильный выбор. Уродство находилось внутри и оно истязало эти маленькие души, которые со временем станут так же уродливы, если кто-нибудь этому не помешает.
Такт стоял посреди сада с закрытыми глазами, подняв голову к небу. Ни одно решение не приводило к счастью, ни одно действие не меняло ситуации.
Бессильно опустив голову, Такт снова взглянул на здание. Свет уже тушили, детей «укладывали» спать. Ощущение бессилия и отчаяния бились внутри него, но Такт не способен был никому помочь.
«В конце концов, я даже не человек…»
И он исчез из их грустного мира, в котором умирала даже надежда.
Алиса лежала на кровати и смотрела в потолок. Она уже знала, о каком здании нужно говорить, но не могла найти нужных слов. Описание не займет много времени, но не в нем дело. И даже не в том, кто в нем жил. Просто это здание было уродливо, оно воплощало все то, что ей не нравилось.
Все они знали, что у каждого свое мировоззрение, каждый воспринимает уродство по-своему и она видела уродство там, куда возвращаться пока было нельзя.
Башня Росса.
Да, на деле, так называемая башня являлась многоэтажным зданием, примерно этажей в пятьдесят высотой. Небоскреб, возвышающийся почти в центре их города, возник в тот день, когда знакомый ей мир пал.
Это здание было символом гордыни, символом власти и порока. И оно было создано как тюрьма всего для одного человека. Росс был крайне интересным, но далеко не самым приятным человеком, если его таковым вообще можно называть. Человек без лица, живое воплощение лицемерия и гордыни. Он менял лица как перчатки и ради достижения своих целей мог прибегнуть к любому способу.
Само здание было странным. Оно менялось, и иногда было полым внутри, даже без лестницы, иногда наоборот, целиком состояло из бетонных блоков, не дающих даже зайти внутрь. Оно жило своей жизнью.
И только один этаж был неизменным – самый верхний. Одна стена, которая выходила на центральную часть города, была стеклянной. За окном стоял Росс, и он мог часами разглядывать город. Что творилось у него в голове, не понимал практически никто. Разве что Такт явно знал что-то, но он предпочитал переводить тему и не говорить о Россе.
Башня Росса, Величественный небоскреб, пробившийся из-под земли, снеся множество зданий и так и стоявший посреди города. Только это здание всегда было чистым и красивым в этом городе. И только это здание вызывало в Алисе столько противоречивых эмоций. Оно было безо всякого сомнения, самым уродливым зданием, которое она знала.
Но как рассказать о нем, если нельзя вернуться домой? Алиса на минуту задумалась и ей в голову пришла идея. Она много времени агитировала ребят на мысли, пыталась вызвать у них интерес, и если они и в этот раз облажаются оба, то пусть будет так. Она же сдавалась, бросала задание. Пусть они удивятся этому и в следующий раз будут осторожнее и выполняют задания более тщательно. Их могло не быть несколько часов и Алиса, с неприятным ощущением поражения на душе, задремала.
Все они знали, что у каждого свое мировоззрение, каждый воспринимает уродство по-своему и она видела уродство там, куда возвращаться пока было нельзя.
Башня Росса.
Да, на деле, так называемая башня являлась многоэтажным зданием, примерно этажей в пятьдесят высотой. Небоскреб, возвышающийся почти в центре их города, возник в тот день, когда знакомый ей мир пал.
Это здание было символом гордыни, символом власти и порока. И оно было создано как тюрьма всего для одного человека. Росс был крайне интересным, но далеко не самым приятным человеком, если его таковым вообще можно называть. Человек без лица, живое воплощение лицемерия и гордыни. Он менял лица как перчатки и ради достижения своих целей мог прибегнуть к любому способу.
Само здание было странным. Оно менялось, и иногда было полым внутри, даже без лестницы, иногда наоборот, целиком состояло из бетонных блоков, не дающих даже зайти внутрь. Оно жило своей жизнью.
И только один этаж был неизменным – самый верхний. Одна стена, которая выходила на центральную часть города, была стеклянной. За окном стоял Росс, и он мог часами разглядывать город. Что творилось у него в голове, не понимал практически никто. Разве что Такт явно знал что-то, но он предпочитал переводить тему и не говорить о Россе.
Башня Росса, Величественный небоскреб, пробившийся из-под земли, снеся множество зданий и так и стоявший посреди города. Только это здание всегда было чистым и красивым в этом городе. И только это здание вызывало в Алисе столько противоречивых эмоций. Оно было безо всякого сомнения, самым уродливым зданием, которое она знала.
Но как рассказать о нем, если нельзя вернуться домой? Алиса на минуту задумалась и ей в голову пришла идея. Она много времени агитировала ребят на мысли, пыталась вызвать у них интерес, и если они и в этот раз облажаются оба, то пусть будет так. Она же сдавалась, бросала задание. Пусть они удивятся этому и в следующий раз будут осторожнее и выполняют задания более тщательно. Их могло не быть несколько часов и Алиса, с неприятным ощущением поражения на душе, задремала.